Ми не пили каву і взагалі не говорили про неї. Частіше у розмові йшлося про хліб. Колись ця нині 85-літня жінка мала мрію – вволю наїстися хліба… Ну це якщо не згадати про головне бажання – ВИЖИТИ. Через роки «дочка ворога радянського народу» відкрила у Німеччині магазин, в якому продавалося 76 сортів хлібних виробів. А зараз вона приїжджає до Закарпаття, щоб, у тому числі, нагодувати бідолашних закарпатських дітей.
У 21-му столітті, коли нема ні ГУЛАГу, який пройшла Анна Ленгенфельдер, ні карцерів, у якому миші гризли її тіло, на Закарпатті живе дівчинка, найулюбленішою стравою якої є… кусок хліба з олією. І вона не одинока у цьому своєму вічному стані недоїдання.
Вражають голодні діти, вражає людина, яка приїжджає аж з Німеччини, щоб допомогти їм. Та ще більше отак, у простому інтерв’ю для легкої рубрики вражає характер і життєлюбна позиція жінки. Після каторжних робіт, після родинних трагедій, після страшних діагнозів, які підкошували уже на волі, вона просто вчить своїм прикладом ставленню до життя. Вона постійно і щиро усміхається, вживає вирази «мне повезло» й інші, які, здавалося б, важко зіставити із людиною такої долі.
Після цієї розмови нити з приводу сучасного життя, які б «труднощі» не траплялися, просто нереально.
Мне было 10, когда нас отправили в лагеря – на 14 лет голода и каторги
У меня детство было страшное. В Советском Союзе. Мне было 10 лет, когда нам объявили: мы – семья врага народа (папа был немец, архитектор). И отправили в ГУЛАГ – как стояли возле дома, так нас и забрали, ничего не дали взять с собой. Поэтому я никогда не забуду, как радовалась, когда со мной кто-то делился картошкой, стаканом абрата (молоко после обезжиривания на сепараторе). Знаете, это про меня: «Он был рад, если у него была картошка и абрат». Но мне повезло, сейчас я живу в Германии. 54 года я горя не знала, да, за исключением болезней, никакого горя не было (Анна Карлівна перенесла кілька операцій через різні онкологічні патології, - ред). В самые трудные и голодные годы находились люди, которые мне помогали, хотя бы краешком хлеба. Поэтому я всегда буду помогать другим.
Я хорошо помню это желание – хоть раз наесться хлеба. И до сих пор я очень люблю есть хлеб. Когда открыла магазин в Германии, то в нем продавалось 76 сортов хлебных изделий. Я из всех пекарен их свозила. Не рогалики какие-то, а именно хлебнее изделия. С тмином, луком, картошкой – каких только не было! Был ли это успешный магазин? Я и сейчас живу с того, что сумела заработать. И родственникам помогла.
В общем, как-то мне повезло. Что бы не начинала, за что бы не бралась, редко что не получалось.
Вы знаете, что у вас есть дети, которые никому не нужны?
Вы знаете, что у вас есть дети, которые никому не нужны? Другие страны плачут - мала рождаемость. Ау вас детей – ойоой! Но часто они просто никому не нужны. Просто растут самотеком. Кто-то хочет побить – побьет, хочет выгнать – выгонит. Это как когда-то было в Бразилии: дети бедные, их никому не нужно. А сейчас так в Украине. Иногда я еду сюда и мне просто обидно, честно говоря. Обидно, что в европейской стране, которая здесь, чуть ли не на пороге у нас, у Евросоюза, в котором стараются улучшить жизнь человеку, особенно ребенку, детям. Чтобы у них было какое-то будущее, чтобы они не боялись – а может буде война, голодовка или еще что-нибудь. Это ведь в первую очередь отражается на детях. Мое мнение такое. Права я или нет?
Поэтому я приезжаю. Мне жаль этих детей, я стараюсь, как могу, сделать им больше радости. И в Германии я говорю всем: подумайте, на нашем пороге есть такая страна, туда можно пешком перешагнуть, не надо делать никаких больших движений. И там вот такое вот происходит. И каждый раз, когда я здесь, делаю что-то для них. Я рада, что и в этом году 41 ребенку хот бы на 3 недели сумела организовать пребывание в детском лагере «Барвинок» (у м. Перечин, - ред). Они кушают здесь 5 раз в день, отдыхают в чистой постели, с ними тут возятся, чтобы каждый из них чувствовал себя, как белый человек.
Я собираю гуманитарную помощь, мне многие помогают. Люди удивляются, что мне 85 лет, а я еще беру на себя это все. Очень жаль, что таких очень мало. Пенсионеров много, но не все знают, что с собой, своим временем делать. Я всегда агитирую знакомых присоединяться. Немцы любят помогать, видно потому, что и у самих была тяжелая судьба.
Меня грозились сгноить в карцере, но я хотела… учиться
Я родилась в Сибири, в Омске. Наверно, в 3 годика уже плавала в Иртыше. Я Сибирь очень любила. Потому что там тоже вот так, как тут: лес кругом, вода, грибы, ягоды. Но судьба, конечно, потом была паршивая. Мой отец – немец. Приехал из Германии строить заводы, аэродромы. Там познакомился с мамой. Она была из Балтии – «недобитая буржуйка» Ленская.
Но вот нас посадили в лагерь, на 14 лет. 14 лет тюрьмы, принудительных каторжных работ. Я работала на лесоповале, в шахте, на кирпичном заводе – все прошла. Потеряла много здоровья, но ничего, выкарабкалась, повезло...
А когда уже выпустили, то все равно держали под присмотром. Ведь дочь врага народа… А я хотела учиться в техникуме – поступила на заочное в педагогический. Чтобы поехать сдать экзамены, нужно было получить разрешение коменданта, а он не всегда соглашался. Иногда уеду без разрешения, возвращаюсь – 10 суток карцера, 15 суток карцера! Я в этом карцере больше сидела, чем хлеба ела…
С крысами, конечно, с чем только не было. Раз проснулась, а крыса не только брюки прогрызла, а и мою кожу уже грызла. Были ужасные случаи. Тяжелое детство, тяжелая юность... Зато вознаграждение – удалось уехать в 31 год. Как мне говорили, когда уезжала – «только не вздумайте в капиталистическую Германию уехать, а только в нашу – ГДР».
Но я, конечно, в «капиталистическую» уехала. Это я уже знала, настолько была образованна, начитанная. Иногда, правда, дурочкой притворялась, где надо было.
В 59 году мне удалось уехать - как немке по происхождению. Я всегда шучу, что Хрущов меня выбросил, как негодный элемент. Поселили в Казахстане, работала в колхозе. И это прошла. Дали коня, стадо баранов и я была чабаном. Это первая моя работа на свободе.
Да-да девочки, вы не знаете? Я чабан. Вы думали, я только журналистом и экскурсоводом работала? Была и дояркой. Кем я только не была. Стала колхозным универсалом. Две медали заработала – «за доблестный труд». А сейчас в Германии получила орден – «Заслуженный крест за помощь ближнему».
Я всегда мечтала уехать из Союза на родину отца, добивалась разрешения. И вот когда Аденауэр приехал, они решили, что все, кто был до 41 года немецкоподанным, имеют право на выезд.
О расстреле отца я узнала от журналистов только несколько лет назад
Моего отца в 42 году расстреляли. Я же это узнала только с баварского телевидения. Моя история заинтересовала их и о моей жизни сняли фильм. «Жизнь в ГУЛАГЕ». Они обращались в архив с вопросом, куда делся отец и почему нас держали в лагерях так долго. В архиве оказалось личное дело отца. Нам открыли тогда, что он был осужден, как враг народа по статье 58 - к высшей мере наказания. 31.03.1942 года приказ был приведен в исполнение, - так и написано. И врачебная справка есть – смерть установлена. Через расстрел. Только так я узнала, куда действительно делся отец, что с ним произошло. Его имя вписано в «Книгу памяти жертв сталинской тирании».
Боже мой, было по-всякому. Но спасибо таким же людям, как и я. Которые помогли. Бедные дети не виноваты. Нас хотели убить. Меня мучили годами - в этой стране, на моей родине, так сказать, ведь я здесь родилась, здесь выучила русский. Но видите: человек может все победить. Я еще была и немножко способный человек. Сумела выкарабкаться. А вот маму, когда отца от нас забрали, разбил паралич, она так никогда по-настоящему и не пришла в себя. Хотя я увезла ее в Германию, подлечила (она там еще 16 лет прожила).
Тех, кто был с нами в ГУЛАГЕ, осталось очень мало. В Германии уже все умерли. Вы же знаете, столько лет прошло… Из ссылки, где мы были на принудительных работах, еще есть люди постарше в Ганновере. Иногда по телефону звоним друг другу, вспоминаем.
Сначала переводила детям из Чернобыля в Германии, потом стала приезжать в Украину
После Чернобыля я стала помогать вам. Детям, пострадавшим от атомного взрыва, возила аппараты, лекарства. И постепенно пришла в Карпаты, Закарпатье. Потому что туда все кинулись, все стали помогать, а я вижу: здесь тоже нуждаются. Хотя и там все время помогала. Знаете, в Борисполе есть тюрьма, в которой из 800 человек 90 % - моложе 25 лет. Я им возила инструментарий для цеха, чтобы хотя бы чем-то помочь. Материалы, постельное белье.
Я по-украински понимаю все, говорить тоже могу, если обязательно нужно. Но он у меня не такой, как бы я хотела. Хоть и старая, но немножко неудобно. Со временем язык теряется, когда его не часто употребляешь.
Когда детей из Чернобыля привозили в Мюнхен – столицу Баварии - меня из учреждений социального обеспечения приглашали, как переводчицу. И днем, и ночью иногда вызывали, если нужно было перевести людям, что с их ребенком. Так вот эти дети уезжали из Германии в шоке, многие вообще не хотели уезжать на родину, и это дети 7-8 лет! Меня спрашивали, как избежать этого шока. И мы решили на Украине найти такие места, где и врачи помогут, и оздоровиться можно.
Мы организовали детскую поликлинику. Специалистов возили на стажировку в Германию. Я стала приезжать в Украину на своей машине. Как скорая помощь, возила реактивы для лаборантов, а за мной - фуры гуманитарной помощи.
Оздоравливали детей в Яремче, а также на Львовщине. Всегда искала места подальше от Чернобыля, где почва и вода почище для детей. Исследования показали, что на Закарпатье вообще нет поражения от Чернобыля. Здесь самая чистая вода и почва здесь, в Закарпатье, даже лучше и чище, чем у нас в Германии в санаториях. Я решила посмотреть, где тут можно организовать отдых детям. Случайно направилась по этой дороге, на В.Березный. Здесь встретила голову РГА Лакатоша. Он увидел мои номера и подошел «похвастаться», что у него тоже немецкая машина. Поинтересовался, почему я тут. Услышав цель визита, показал мне Оноковцы, Дубрынычи, лагерь «Барвинок». Здесь удобно, железная дорога рядом.
И я решила - станция недалеко, автобус тогда ходил. И граница не так далеко, ездить сюда просто. Евросоюза еще и в помине не было, но я решила, что тут было бы лучше, чем ехать в Киев. Да и тут полно детей, которым нужна помощь. Я так и сказала в нашем Баварском обществе. Школа-интернат сразу ко мне привязалась. Они были рады помощи. Сначала только детям из школы-интерната помогала – одевала их, обувала, по 4-5 раз в году приезжала, привозила обувь, спортивные вещи, устроили спортивный зал, много мы там сделали.
В этом году помимо путевок в лагерь привезла вещи, куклы подарила. Все так же помогаю и поликлинике, купила аппарат для исследования крови, другие необходимые вещи.
Напишите об этих детях. Может, кто-то и смилуется и захочет помочь
Я это давно делаю и большой круг людей знает, что я эти деньги не промотаю. А использую только по назначению. Кто-то дает деньги конкретно для ортопеда на шурупы - я купила в Ужгороде с главврачом эти шурупы, кто-то на пластинки – я так и исполнила.
Организовывался у вас терцентр - попросили у нас помощи. Конечно, мы сразу решили помочь. Поставили отопление, купили электробойлер, все устроили, посуду привозила, и на месте много купили. Терцентр до сих пор работает. Вчера я заплатила за 300 пакетов – наборы продуктов для малоимущих, старых людей по селам.
Конечно, благодарности много, может, я не заслуживаю столько, но, конечно, приятно, когда эти детские глазки на тебя смотрят. И не потому смотрят, что еще что-то хотят, а просто благодарят. «Дякуємо, Анна Карловна!». И обнимают меня… Приятно за такую небольшую на самом деле помощь такое тепло получить в ответ. Это очень много значит. Я только жалею, что мало этого. Надо бы намного больше, поэтому я рада бы была, если б об этом сообщалось почаще. Может, кто-то и смилуется и захочет помочь. Ведь у вас тоже есть люди, которые не обязательно ходят землю копать, а в достатке живут. Почему бы не собрать соседей, знакомых и вот так детям не помочь? Не обязательно покупать путевку на 3 недели в лагерь, но сделать хотя бы что-то, чтобы этот ребенок не чувствовал себя забытым. Любая помощь – это было бы неплохо.
Я работала на радио и никогда не боялась говорить, хоть мне и угрожали в Союзе
В Германии мне повезло. Помогло и то, что я знала языки. В детстве еще учила и французский. У нас дома, конечно, общались на немецком, но с 5 лет, по настоянию отца, я должна была учить и французский. Мы собирались домой, в Баварию, уехать, но не удалось. Потом случился переворот, Россия порвала отношения с Германией и нам отказали в выезде. Потом, когда Риббентроп и Молотов стали договариваться о ненападении друг на друга, тогда нас из лагеря выпустили временно. Мы хотели получить документы и уехать. Но не успели, война началась. В 41 нас опять посадили. Вот так вот. Такие наши были судьбы.
А потом уже в Германии на работу американцы взяли. Работала журналистом. Я не боялась говорить, хотя нам запрещали перед выездом и угрожали: «Мы вас из под земли найдем». Я на это начхала. Нам и в лагере говорили: «Мы вас в тюрьме сгноим». Так что я не очень испугалась. Работала на радиостанции «Либерти» и «Голос Америки». Но в 61 году «Голос Америки» ушел с Мюнхена в Нью-Йорк. Они меня хотели взять с собой в Америку, но я не хотела. Знаете, у меня были к американцам предрассудки. Не потому, что советская власть их ругала. На это были другие причины.
Когда мы в лагере были, к нам приезжала американская комиссия Красного креста – смотреть, как содержатся иностранные семьи. Мы эту комиссию целый день на солнце ожидали. Как вспомню эту картину… Сидит в машине американец в белых перчатках, а его подручный рядом сидел в этом джипе с красным крестом. Нам в чане принесли обед – кончено, наваристый. Мы такое впервые видели. А он эту кашу налил в тарелку, ложкой помешал и одобрил. Как посмотрела на это, меня такое зло взяло!.. Если б была моя воля, я б в него пульнула камнем.
Мне хотелось доказать, что я имею право не умереть
После того и появилась ненависть к американской политике, американцам. Хотела только в Германию, на родину отца. Мне хотелось доказать, что я имею право уехать и не обязательно, чтобы меня в каком-то карцере сгноили.
Я была хорошим работником, довольно способная, на любую работу, куда устраивалась, все удавалось. Еще в Союзе была учетчицей, счетоводом - без всяких академий. Была завглубинкой на целине. В этой стране и сегодня так: не украдешь – не проживешь. Можете писать или не писать, но это мое мнение.
Правдами-неправдами я всего добивалась, где подплатить машину зерна, где три мешка. И так вот удалось в 59 году добиться права уехать. С мамой и 3 младшими братьями. А сестра младшая осталась, ее не пустили, у нее уже русский ребенок был. А мой ребенок маленьким умер от воспаления – в ссылке…
Чтобы выехать, я даже судилась с Верховным Судом Советского Союза, потому что мне незаконно дали паспорт гражданина Союза. Ведь я по рождению германская подданная. После суда дали паспорт без гражданства. С ним я и выехала.
Да, я была на родине, в Сибири уже после всего, когда жила в Германии. Все посмотрела. Сразу после перестройки поездила по местам, где я была. В Караганде на шахте, на лесоповале, в колхозе, куда нас выселили, тоже была. Но его уже нет, все распалось. Вот такая моя жизнь.
Потом работала гидом, после радио. А потом сделалась с 70 года самостоятельной. Купила себе продуктовый магазин и торговала.
У меня была знаменитая кухня в Мюнхене – среди российских диссидентов
Всегда помогала диссидентам. Всем, кто приезжал, поскольку дома у них такая была ситуация – или в тюрьму, или за границу. У меня знаменитая кухня была. На этой кухне у меня были Галич и многие типа его.
Один гость рассказывал как о самом большом несчастье, что у него забрали партийный билет. Я сидела, слушала его… Кипятком бы его облила за эти слова! Но гость – нельзя. Он очень удивлялся, когда узнал мою судьбу. Удивлялся, что такая женщина их так принимает. После всего, что в России пережила.
Правда, один раз меня не пустили в Россию – в 80 году, когда была олимпиада. Я была персона нон грата, поскольку один раз с туристами была в Москве и отвела их на Казанский вокзал. А туда нельзя было, там валялись пьяные. А такого ведь «в Союзе не было», все были порядочные. И иностранцам можно было ходить только туда, где разрешено, где убрано. А меня уговорили, заплатили таксисту мои туристы немецкие и я думаю – плевать! Но после этого мне запретили ездить в Россию.
Но все же я опять подала заявление. Дочь моей сестры и ее сын очень хотели меня видеть. И меня потом пустили как туриста. И вот встретилась с ними в Киеве. А оттуда полетела в Ленинград. А там семьи диссидентов меня встречали как дорогого гостя. Эти люди узнали, что я приезжаю и устроили такой прием, так принимали! В благодарность за то, что я их близким помогала.
...Посмотрите на эту девочку (до кімнати зайшла одна з дівчат, яких Анна Карлівна влаштувала у літній табір «Барвінок»,- ред.). Больше всего она любит кушать дома… хлеб с растительным маслом. Значит это – самое большое «лакомство» в доме. Понимаете, почему я сюда приезжаю? Таких историй наслушаешься, на детей насмотришься, и больше не можешь не приехать. Вот посмотрите на Мишу. Мы отвезли его к стоматологу, а он переживает, что отец его за это побьет... Я подарила зубной кабинет селу Камяница, так нужно, чтобы детей там лечили, а не били за то, что они обратились к врачам.
Было б хорошо написать в статье, чтобы люди немножко внимательней были к этому, к детям, которые болтаются у них под ногами. Может тоже захотят помочь. Почему нет закона, который защищает от безответственных родителей? Это беззаконие меня убивает.
Вот какие люди меня сейчас уважают – врачи, власть. Меня, несчастную тюремщицу, каторжницу…
Я не только тут, но и в Германии помогаю. К нам ведь приезжают со всех концов. Есть общество беженцев, я там тоже в активе. Устраиваю вечера, какие-то поездки, походы. Чтобы люди могли интегрироваться. Это же много значит.
Я делаю добрые дела не только для других, но еще как бы и для себя. Это какое-то оправдание: я столько пережила, выжила и сейчас я в состоянии кому-то помочь. И хорошо, что я до этого дожила, что люди мне верят, доверяют. Какое-то возмещение мне дается.
Иногда я думаю: вот какие люди меня уважают – врачи, власть. Меня, несчастную тюремщицу, каторжницу. Да, это приятно для души. Это не их гордости, а просто из человеческого самолюбия. Оно есть у каждого, каким бы он не был.
Знаете, все не без греха. Когда я Германии купила машину и впервые поехала в Союз, тогда меня переполняло такое чувство: вот! меня не уничтожили! не сгноили! Как грозились… Принимают меня, как человека. Уважают. Благодарят. Как все в жизни обернулось… Они свободно учились, они занимают должностные посты, а теперь перед несчастной Анной Карловной кланяются. Когда-то хотели убить, а теперь я им хороша. Но когда мне в Москве предлагали в Интуристе у них работать, тогда я сказала - нет, господа, поезд ушел.
Я молюсь каждый день, чтобы еще хватило силы как можно больше помочь другим. Слава Богу, память у меня хорошая, это спасает. Правда, физически уже не так сильна, а умственно могла бы еще ого-го! Постоянно читаю, даже здесь. Ни музыка, ни дети мне не мешают. Мне 85 лет. Родилась 29 февраля ‘28 года.
Нет надежды? А вы попробуйте, профессор!
Надеюсь еще пожить хотя бы пару годиков, может до тех пор у вас и лучше будет. Может, вы поймете, что каждый ребенок – это человек. Раз родили его, это же не букашка.
Я борец. Так как всю жизнь боролась против всего – тюрьмы, карцера. Я никогда не сдаюсь. Если мне говорят: «Это ужасная болезнь!», тогда я начинаю спрашивать: «А что можно сделать? Как ее побороть?» Это у меня первый вопрос и это мне очень помогло со здоровьем.
Когда взорвали водородную бомбу в Казахстане, то ведь никто даже не знал, что такое лучевая болезнь, никто не исследовал. Конечно, опять-таки мне повезло, что уехала за границу. Там с этим уже был какой-то опыт, да и врачебное снабжение лучше. Может, здесь меня бы и не спасли. А благодаря германским врачам я еще жива. Я никогда не поддавалась, первому попавшему не верила, не сразу на все соглашалась. Я сибирячка. И знаю, что надо всегда какое-то время подумать, все взвесить.
Рак гортани я победила. Еще и пение до сих пор преподаю
Когда мне сказали «у вас надежды нет, такая большая опухоль, столько метастаз», я ответила профессору: «А вы попробуйте!» Да, у меня был и рак желудка, и гортани. И видите, я разговариваю, и даже петь могу. Можете себе представить? Я еще и преподаю, моя милая – музыку, русское народное пение и украинское народное пение.
Мои любимые песни очень старые. Я их и на немецком радио исполняла. Например, «Тонкую рябину». И она мне до сих пор очень нравится. А из украинских – «Реве та стогне Дніпр широкий», «Поза лугом зелененьким».
Где преподаю? При университете в Мюнхене. Для любителей народного пения. Сама играть не могу – все порезанное – но есть у меня сейчас украинец-баянист Николай Макарчук. Он говорит: «Ни для кого не буду грати, Анна Карловна, тилькы з вамы». Вот так вот.
Ладно я – дочь врага народа. Но кому ваши дети сейчас виноваты?
Когда нас забрали в ГУЛАГ, младшей сестре было 3 месяца. Она так и умерла в тюрьме. Я прошла в этой жизни все. Знаете, иногда даже не хочется вспоминать, особенно здесь, когда это горе видишь. Когда детям в современном мире и без тюрем плохо. Тебе кажется тогда, что ты еще счастливая. Что тебе так повезло! Что ждет этого Мишу? Эту девочку, которая ждет куска хлеба с маслом? И они не арестованы! Я ладно – дочь врага народа, отец иностранец, мать - недобитая буржуйка. Но чем виноваты вашей стране эти дети? О себе как-то начинаешь думать, может, и сам виноват, или твои родители виноваты. А тут? Кто этому ребенку виноват? Вот такие дела…
Ганнуся Твердохліб, спеціально для Zaholovok.com.ua
P.S. Ми зустрілися з Анною Карлівною Ленгенфельдер завдяки директорці дитячого табору «Барвінок» (що у Перечині) Ользі Іванівні Барзак.
Саме у цей табір – як один з найкращих в області – німецька благодійниця придбала путівки для обділених дітей. Інші дітлахи тут завдяки «профспілковим путівкам».
Потрапивши на територію табору, можна одразу зрозуміти, що усе тут – для дітей. Мінуси ще радянської інфраструктури щедро перекрито дбайливим керівництва табору – тут і козацькі курені, і місце для пікніків, і сцена для святкових концертів та спортмайданчик, басейн, амфітеатр.
Що цікаво, дітей можна привозити у табір навіть не на зміну, а на певну кількість днів. Інформацію про вартість путівок можна отримати за тел. 095 498 72 70.
