Новини

Харизма професорів Пащенко

Публичная память – что это? Семья всегда помнит потери, чтит старших, ушедших с грешной земли. Но есть личности, вспомнить о которых хочется вместе с теми, кого они учили, с кем дружили. Таким был мой отец, врач, доктор медицинских наук, професор Александр Ефимович Пащенко.

Сегодня ему было бы 90 лет. Готовясь ко встрече, которая состоится в областной медицинской библиотеке во вторник, 2 декабря (начало в 15.00, с продолжением в галерее Союза художников), я нашла одну из лучших статей, посвященных нашей семье, отражающую главные события, прошедшие в активный период жизни моих родителей. Такими их хочется помнить.

Опубликована эта статья в газете «РИО» 15 лет назад – в июле 1999 года. В марте 2000 года отца уже не стало...

Татьяна Задорожная-Пащенко

* * *

Светлана Ивановна Пащенко – одна из четырех закарпатских женщин-профессоров – на вопрос, каково основное различие между медициной, в которой она начинала свою профессиональную карьеру после войны, и той, из которой ушла в 1997-м, ответила так: «А мы никуда не ушли. Потому что мы не изменились». А потом добавила: «К сожалению, это правда, сейчас врачи в основном лечат болезнь, забывая о ее профилактике».

От себя замечу: многочисленная когорта выпускников Ужгородского медфака разных лет хорошо знает и уважительно отзывается о профессорской чете Пащенко – Светлане Ивановне и Александре Ефимовиче. Они – яркие фигуры в науке и практической медицине края. Однако время неумолимо. В этом году «осел» дома 76-летний профессор Пащенко, а с 1997-го на пенсии Светлана Ивановна. В сентябре супруги будут праздновать полувековой юбилей, «золотую» свадьбу.

Творческая энергия двух ужгородских профессоров и их научный потенциал аккумулировались в воспитанниках. Пошли дорогой родителей их дети. Потому что иного, как искренне сказала дочь Татьяна, кандидат медицинских наук, не представляли. Ведь в будничную органику семейной жизни вплетались привычные разговоры о…поносах и анализах мокрот. Об этом говорили, как о совсем обычном, часто за обеденным столом. Да и младший брат, прижавшись щекой к спине матери – еще совсем маленьким – констатировал: «Мам, у тебя сердце бьется аритмично, с перебоями»…

Что же происходит с людьми, которые по воле возраста и времени сходят с арены активной жизни?

«Он рисует, мыслит, пишет родословную, которую готовит правнуку на крестины...»

Александр Ефимович Пащенко, работая в небольшом Ужгороде, подготовил 42 кандидата наук, 9 докторов наук, написал 17 учебников. Кого не удовлетворил бы подобный профессиональный итог?

В тот день професор А.Е.Пащенко галантно и долго стоял возле художественной галереи «Ужгород» с собственными картинами. В результате чего две подарил, одну удалось продать за символическую цену. Планировал было, со свойственной светлой наивностью в побелевшей голове, раз в неделю выходить к «Украине» со своим «товаром». Цену установил: 15 гривен за работу. Но художники с площади не приняли «конкурента»: «наслали» милиционера. Тот попросил идти домой, дескать, раз профессор, то и сиди дома – и все тут. Взволнованный, ушел. Но подобное не помешало продолжать рисовать. Начал новую серию, в которую вошло еще 30 работ. «Одел» их в рамки и стекло, «принарядил». Картины заполнили всю квартиру, до самого коридора, ванной, туалетной комнаты…

Так проникновенно рассказывала об отце дочь Татьяна. Его натюрморты принадлежат к орнаментальной живописи, где доминирует совокупность цветов, фигур, линий. Творит их методом суперпримитива, говорит Т.Задорожная, то есть собственными пальцами, без кисти, макая их непосредственно в краску… Как считает дочь – едва ли не первый его зритель и ценитель – подобная техника более всего свойственна зрелому человеку, способному отстраненно относиться к оценке творения своей творческой фантазии… У профессора биохимии А.Е.Пащенко собралось более 120 работ, которые можно разделить на 5-7 самостоятельных серий. Но полотна жаждут зрителя…

А еще он работает над родословной, ведь семья Пащенко проживает на территории – от Ужгорода до Владивостока и разветвлена на несколько ветвей, истоки которых касаются и русских переселенцев, и еврейских откупщиков, и украинского казачества. В семейных повествованиях мудрости и науки хватит для поколений потомков. В них прослеживается мудрость: великое – в малом.

К примеру, Татьянина родная бабушка, мать Александра Ефимовича, спасла во время голодомора всю большую семью. Как? Просто женщина закопала зерно не во дворе, ведь знала, что там будут искать, – а в лесу. А кормила своих детей… ночью. Когда же детей спрашивали: ел ли ты что-нибудь, мальчик? Тот отвечал: ел, ел, ночью, во сне… А что ты ел? Ответ был: вот такие блины!.. Те сказочные, испеченные на воде без масла блины и спасли большую семью.

В семейных рассказах говорится и о поисках сокровищ, которые мечтал найти прадед. Из ста искателей один все-таки находил. Кстати, выживали после этого только те, кто не спешил хвалиться. А удержать клад, не имея характера, просто невозможно. Такой характер и помог, в некоторой степени, во время войны командиру взвода минометчиков А.Пащенко. За успешную атаку бойца представили к ордену. Но тот, не долго думая, попросил заменить высокую награду… на трехдневный отпуск. Начальство побурчало – и удовлетворило просьбу. А когда А.Пащенко вернулся, его части уже не было – вся полегла в бою. Продолжать военные дороги пришлось в другой. Со временем получил тяжелое ранение – осколок пробил грудь навылет… Затем более двух лет – госпитали.

После войны мать, имея трех дочек и единственного сына, сказала: «Иди, сынок, учись». Так на первом курсе Харьковского медицин-ского института появился высокий, в длинной шинели, очень худой и бледный после ранения, однако жизнелюбивый и веселый студент Александр Пащенко…

«17-летней девушкой она ушла добровольцем на фронт. А после войны пошили из немецкой шинели костюм. И на протяжении пяти лет ходила на учебу в нем стипендиатка, староста, аккордеонистка, красавица…»

Профессор С.И.Пащенко защитила докторскую диссертацию по апробированию новых лекарств для борьбы с туберкулезом, для чего провела серию научных исследований. Стояла у истоков организации фтизиатерапевтической, противотуберкулезной службы в Закарпатье, когда только открывали тубкабинеты, проводили вакцинацию, ревакцинацию, другие мероприятия. Ее, консультанта тубдиспансера, исследовательские рефераты – документальные свидетельства действительного состояния болезни в крае – задерживали… Тогда было еще хуже, чем сейчас, в признанный Всемирной организацией здравоохранения период эпидемии туберкулеза.

Каждый миг на фронте равен гибели. Как воспринимаешь это в семнадцать, будучи девчонкой из дважды оккупированного Харькова? Ведь так хотелось сплести венок из белых лилий, которые росли на озере, и украсить ими голову, играть на аккордеоне, бродить по весеннему городу… Где, кроме вражеских налетов, панически боялись отправки в Германию. Чтобы как-то защитить себя, жители квартир писали на дверях: «тиф». Разводили кроликов, согревались, сжигая поэтапно квартирную мебель, ели мороженную конину.

До войны Светлана успела закончить медучилище, больше всего желая помогать отцу, парализованному после работы на донецких шахтах. Вместе с младшей сестрой покинули Харьков с частями пятой гвардейской танковой армии. Прошла Белоруссию, Латвию – аж до Германии. Незабываемым остался эпизод, когда ехала с передовой к маме в отпуск. Задержали девушку в минской комендатуре, дескать, за «неуставную» форму (короткий тулупчик, валенки) и… аккордеон, который везла как трофей домой. Наконец поняли, что с боевых позиций в 30-градусный мороз невозможно ехать «при параде», однако ремень приказали надеть поверх тулупа. А также сыграть, мол, тогда инструмент не заберем… Светлана заиграла «В землянке» и «Жди меня», которые пела раненым перед отправкой и в ожидании операции – когда и они плакали, и юная медсестра… Таким образом получила право доехать в гарантированном плацкарте аж до родного города.

Взволнованная мама долго обнимала, стоя босиком на ступеньках, не веря, что дочка рядом. Ни чаю, ни воды с дороги, не в состоянии выйти из радостного оцепенения…

С.И.Пащенко вспоминает: «В институте не каждый отваживался заигрывать с фронтовичкой. Три студентки, вернувшиеся с фронта, носили неизменную военную форму, другой одежды у них не было. Однако были мы более коммуникабельные, ответственные, дисциплинированные. Я получала повышенную стипендию – 780 рублей (обычная была, как буханка хлеба – 120). Поэтому кое-кто из девушек в общежитии от голода пух. Купит какая-нибудь полбуханки, селедку съест, воды напьется побольше, чтобы есть не хотелось – и лежит с отеками. Поженились мы, отгуляв очень скромную свадьбу. Как первый послевоенный выпуск мы имели право выбирать место и профиль работы или учебы. Я решила – науку не брошу. А поскольку у мужа было сквозное ранение груди, мы решили выбрать пульмонологию. Забрал к себе в аспирантуру директор института туберкулеза, закончила которую с кандидатской диссертацией… Продолжала работать там же научным сотрудником. Со временем, также на отлично, закончил институт муж и продолжил науку на кафедре биохимии. Очень бедствовали. Со временем я возглавила отдел в институте. Вскоре приехал ректор УжГУ в поисках биохимика. Я к тому времени уже училась в докторантуре, ехать не могла. Поэтому в неизвестный Ужгород отправился Александр Ефимович с сыном, а я с дочерью осталась в Харькове. О новом городе муж написал так: здесь мостовая вымощена руками из каменных кубиков, а деревья цветут буйным розовым цветом… Что это такое, я могла представить разве что благодаря высушенным лепесткам, высланным в конверте с письмом. По совету близких и коллег поехала, наконец, оформив на полгода отпуск. Поехала –– и забыла об этом условии… Возвращаться уже не собиралась… Со временем посадили во дворе сакуры, груши, яблони. Две трети из посаженного до сих пор растет в том дворе. Это были счастливые, веселые годы, воспитывали двоих детей, работали. В 1964-м защитила докторскую диссертацию в Киеве, в 1968-м – Александр Ефимович в Москве».

Дочь Татьяна Задорожная, кандидат медицинских наук: «В сентябре будет 50 лет, как мои родители вместе. Прожили – я свидетель – красивую, богатую событиями и трудом жизнь. Несколько шумную, импульсивную. Друг за другом подтягивались, поддерживали, помогали. Чтобы получить дополнительную комнату, профессор Пащенко работал вместе со студентами на стройке. Через мамины руки прошли все семеро внуков, как минимум каждый был по три года под ее опекой, до детсада… Как все успевала – загадка для нее самой».

Спиридон Павленко, художник: «Из Одессы я переехал в Ужгород, чтобы быть с Татьяной вместе. До этого момента не знал, что попаду в профессорскую семью. Что ж, стресса от этого факта я не испытал. Они не из тех, кто носится со своими регалиями, потому что истинные труженики».

Это и является несколько схематичным доказательством того, что вечные жизненные ценности остаются таковыми всегда. Как бы умело и изысканно цинично их ни подменяли эрзацем. А жизнь до тех пор ценна, пока смотришь на нее с интересом, восхищением, или с отчаяньем, в поиске ответов на бесконечные вопросы: будь ты профессором за студенческой кафедрой или маляром-пенсионером в голубой панамке...

Людмила Сушко,

газета «РИО», 3 июля 1999 г.

Фото з виставки дивіться у розділі "Фоторепортаж". 

Коментувати
Вміст цього поля є приватним і не буде доступний широкому загалу.